Из-за нехватки средств народный костюм менялся мало. Максимально адаптированная к климатическим условиям и трудовой деятельности, примитивная по крою и умышленно обуженная (ради экономии) народная одежда шилась из ткани посредственного качества и мрачных тонов.

Рыцарский мужской костюм претерпел много изменений за период своего развития. В IX в. франкские воины носили широкую и длиннополую одежду Средиземноморья, в XIV и XV столетиях рыцари ввели в моду узкий костюм, который плотно облегал фигуру и состоял из двух частей: камзола и шаровар.

Качество тканей, интенсивность окраски, богатство отделки определяли социальный статус носящего эти одежды. Глубокие красные тона, получаемые при окрашивании кермесом, уступили место триумфальному шествию голубого цвета, цвету воинства и королей, ставшего доминирующим в одежде французов в конце Средневековья. Представители высшего общества любили в одежде сочетания черного, зеленого и фиолетового цветов.

Женская одежда не претерпела таких кардинальных изменений за всю историю своего развития. Головные уборы играли чуть ли не главную роль в женском туалете: простая вуаль раннего Средневековья постепенно превратилась у крестьянок в красный или черный шаперон, [34] а у аристократок – в целые сооружения из полотна и шелка, украшавшие их головы.

Средневековый горожанин

Одежда была главным маркером социальной принадлежности: по костюму легко можно было распознать еврея, проститутку, представителя духовенства, крестьянина, прокаженного и т. д. Хотя в городских кругах представительницы недавно разбогатевшей буржуазии, движимые тщеславным стремлением сойти за дам из высшего общества, во всем им подражали. В некоторых городах издавались законы против роскоши и чрезмерных расходов, напоминавшие, что для сохранения и поддержания сложившегося в обществе порядка каждый должен оставаться в рамках, определяемых его социальным положением. Обнародование этих законов часто сопровождалось жаркими проповедями монахов нищенствующих орденов и кострами, на которых предавали сожжению порок тщеславия, то есть бросали в огонь слишком нарядные одежду и головные уборы, парики, женские кремы и притирания, а также предметы роскоши и всевозможные игры.

Семья, женщина, дети

Под семьей понималось сообщество лиц, основанное на кровном единстве и заключенных брачных союзах, то есть на родственных связях. И в этом смысле семья выходила за рамки, ограниченные их совместным проживанием. Необходимость в разграничении общества на семейные союзы возникла в связи с запретом, введенным церковью на заключение браков между кровными родственниками (приравненному к инцесту), и в связи с распределением наследства. Общее имя, герб и предки лежали в основании семейного и родственного единства.

Семейная солидарность особенно ярко воплощалась в кровной мести, опорочившей своей жестокостью историю Средневековья и продолжавшейся даже после введения государственного судопроизводства. Для зарождающегося налогообложения семья приравнивалась к «очагу», ставшему базовой основой для взимания налогов. И действительно, для простого люда семья ограничивалась родственниками, жившими под одной крышей или «одним очагом и горшком», хотя историки не всегда соглашались с подобным восприятием семьи. В среднем семья состояла от трех до пяти человек. Первая перепись «очагов» Французского королевства была составлена в 1328 г. и насчитывала 61 098 семей, проживавших в Париже, то есть его население, согласно историкам, составляло от 80 до 240 тысяч человек.

Детские игры и упражнения в воинском искусстве

Женщине отводилась большая роль в семье, хотя в целом ее положение определялось тем негативным образом, который сложился под влиянием греческой и латинской литератур, и отношением к ней отцов церкви и христианских моралистов, видевших в дочерях Евы угрозу целомудрию духовенства.

Но они признавали, что хотя женщине были недоступны высокие посты в церковной иерархии, она могла причисляться к лику святых и возвысить свою греховную натуру, отождествляясь с Девой Марией. Светская литература была доказательством подобного женоненавистничества («Роман о Розе» Жана де Мена, фаблио). Но нельзя не признать, что в реальной жизни замужним женщинам и вдовам отводилась большая роль в производственной деятельности (сельскохозяйственной и ремесленной) и в осуществлении власти в кругах крупных феодалов и королей; оба регентства Бланки Кастильской являются ярким тому подтверждением. Именно поэтому в биографическом справочнике, приводимом в конце книги, королевам отводится отдельное место (с 1000 по 1348 гг.).

Впрочем, нельзя отрицать, что социальное устройство мира, в котором лидирующее положение занимал мужчина, предоставляло женщине лишь второстепенное место. Куртуазный роман, превознося красоту дамы и воспевая любовь к ней рыцаря, не возвышал ее, поскольку женщина была привлекательна для него не только как объект страсти, но также и потому, что она занимала более высокое по сравнению с ним положение в социальной иерархии.

Детям отводилось большое место в средневековом обществе. Ребенок рассматривался не как маленький взрослый, а как существо, которое когда-то им станет. Педагогические трактаты определяли три периода развития ребенка: от рождения до двух лет, когда он не умел говорить, затем от двух до семи лет, когда он учился ходить и говорить, но был еще не способен на осознанные поступки, а в двенадцать лет он достигал сознательного возраста и учился читать. Считалось, что девочки достигали половой зрелости в двенадцать лет, а мальчики – в четырнадцать. Начиная с этого возраста их можно было выдавать замуж и женить. Две традиции определяли отношение к детям: одна – негативная, другая, наоборот, придавала детству особую значимость. В соответствии с первой, появившейся под влиянием учения святого Августина, с момента появления на свет и до крещения ребенок был отмечен первородным грехом. Подрастая, он постоянно беспокоил взрослых и мешал им проявлять доброту и благородство по отношению к бедным. Согласно второй традиции ребенок был безгрешным и чистым существом, всегда говорящим правду («устами младенца глаголет истина»), способным совершить то, в чем взрослые потерпели провал. Именно поэтому юный пастух Этьен Вандомский, которому было видение Христа, возглавил детский крестовый поход, а мальчик Бенезет, которому во время солнечного затмения в 1178 г. явился Христос с указанием возвести мост в Авиньоне, был причислен к лику святых. Поклонение младенцу Христу, введенное в XII столетии цистерцианцами, а впоследствии продолженное францисканцами, подкрепляло эту традицию, придавая особое значение «духу детства». В археологических раскопках регулярно находят мебель и посуду для детей с выгравированным на ней алфавитом, а также игрушки, подтверждающие, какое значение в Средневековье придавалось детству.

Сексуальная жизнь

В эпоху Средневековья сексуальные отношения были систематизированы церковью и обществом. В дошедших до нас источниках, описывающих эти отношения, сексуальная жизнь вообще находилась под запретом. Романтическая литература, фаблио или комические, а чаще всего непристойные рисованные образы не давали вообще никаких представлений о сексуальной жизни, так как в них вымысел настолько преобладал над реальностью, что судить по ним об этом виде человеческих взаимоотношений невозможно. Христианская нравственность базировалась на философском, медицинском и ритуальном наследии, завещанном Средневековью греко-латинской Античностью. В «Каноне» Авиценны, ставшем основой для медицинских теорий сексуальной жизни, сперма рассматривалась как самый чистый экстракт крови, то есть «жизнь в ее жидком состоянии», которая образовывалась в мозговых и зрительных центрах. Содрогание являлось усилием, требующим большого количества энергии, соответствующим двум кровопусканиям. Генетический капитал должен был расходоваться с умеренностью, так как частые половые сношения укорачивали жизнь, ослабляли тело и снижали умственную деятельность. Мужчине предстояло образумить женщину, так как она в большей степени была подвластна своим сексуальным желаниям и по развитию стояла ближе к миру животных. В области воспроизводства существовали две противоположных теории, согласно одной из них (теории Галена) два семени были необходимы для зарождения человеческой жизни. А по Аристотелю для этих целей было достаточно только одного семени – мужского.